Проснулась в 2:45 от вибровызова. Телефон работает странно, встроенный будильник у него беззвучный, например. Хорошо, что я слышу вибровызов.

Оделась, сунула кружку с водой в микроволновку на 30 секунд, почистила зубы и без пяти минут три часа ночи выехала. С собой еда, приготовленная с вечера, ланч-бокс. Хлеб, картошка и сыр. Сыр козий, свой. Дома не очень естся, а там пойдет на ура.

Темно, ночь.. Дождь. Я еду на дойку, по пути вспоминаю, что мало бензина. За мостом через Сухону заправка. Сонная заправщица?продавщица? — девушка зевнула, пробила чек и залила 12 литров. В углу охранник отвлекся от кроссвордов. Правильно, не каждую ночь к ним заходит почти наголо бритая дева в пятнистых штанах и резиновых сапогах.

Галина к моему приезду уже несколько раз разровняла корм, дала сено. Кормушек нет, кормовой стол шириной во весь средний проход. Удобно прибираться, удобно кормить, неудобно только то, что коровы мордами выталкивают силос на середину прохода, и приходится его постоянно подкидывать обратно, иначе не достанут. Чем больше съедят, тем больше молока.

С 3:30 до 4:30 я ничего не делала, пила горячий чай. Около 4 часов хотела унести доильный аппараты на двор (скотный двор). Галина говорит — нет, еще молокопровод будут ополаскивать. Точно, вскоре пришел слесарь, включил дойку и начал полоскать молокопровод. Все знакомо до мельчайших нюансов. Я постоянно сравниваю вслух — «у нас», «мы раньше делали так» — а какое у нас, если я больше 15 лет доильный аппарат в руках не держала. Вспоминаю на лету, это хорошо.

У тутошних аппаратов большие коллекторы, широкие, и сосковую резину приходится пережимать пальцами, это для меня внове и получается не очень. Хорошо, ладони большие, пережимаю как надо, хоть и медленно получается. А вот «у нас» достаточно было положить аппарат на ладонь, и ничего не шипело.

Утренняя дойка пошла хорошо. Примерно на экваторе — после 50 голов — мне захотелось все бросить и уйти. Галина то ерничает — «струйки не сдоила», — то торопит — «подоилась корова», то притормаживает — «а ведь ты ее не додоила» — а я бешусь про себя. Раздражаюсь, когда смотрят, как я работаю. Иногда она переставляет аппараты сама, и я сбиваюсь с ритма.

Аппаратов четыре, и еще бачок, пятый. Это много. Это охрененно много, раньше, при коммунистах, доили двумя, третий был запасной. Потом увеличилась и нагрузка на доярку, и продуктивность коров. Стали доить тремя аппаратами одновременно. А теперь сто коров и четыре аппарата.

А после дойки накрыла радость. Кто там хотел все бросить? Да ну, глупости. Всё легко.

Чистим кормушки, четыре тачки прекрасного несъеденного силоса выброшены. Это уже не силос, объеди. Оставлять их неубранными нельзя, вскоре силос, сдобренный дробленым зерном и патокой, начнет греться и гореть, и тогда его точно никто не съест. На улице рядом с фермой горы объедей, от которых идет пар.

Я не выдерживаю и набираю мешок объедей. Увезу козам. (Сожрали на ура, просили еще).

Привезли силос, где густо, где пусто. Оттуда, где густо, надо тачкой перевезти туда, где.. ну понятно. Можно обойтись без тачки и носить снеговой лопатой, если здоровья много.

Потом трактор в ковше привез дробленку и высыпал в тамбур, в загодя подставленные тачки. Дробленка дается два раза в день. Как я поняла, монокорм замешивается однотипный для всего дойного стада, и некоторым коровам дополнительно дают дробленку вручную.

В 11 часов надо раздать немного той самой дробленки. Ведро на 12 коров, примерно по полкило каждой.

В полдвенадцатого пришла доярка второй смены. Завтра я выхожу на стадо самостоятельно. Прошу отметить коров, которые долго доятся, потому что 95 голов это все-таки много, и я запомнила не всех. И прошу ночью мне позвонить, часа так в три, на тот случай если просплю.